Вікторія Кольцевая народилася в Новосибірську (Росія). За фахом – інженер-будівельник. Багато років живе в м. Рівне, працює літредактором. Поет, перекладач.
Автор збірки поезій «Листопадовый чин» (рос.мовою). Вірші опубліковані в виданнях «Новый Берег» (Копенгаген), «Русский Клуб» (Тбілісі), «Новый Иерусалим», в друкованих альманахах України, Росії, Франції, Латвії, в канадському виданні «Fowlpox press» (в перекладі).
Суддя ІІ Міжнародного конкурсу української поезії “Поетична доба”-2021.
Буду с тобой навеки и по сугроб.
Так говорил зара-
нее, без причины,
белый медведь по имени Снегопоп,
выросший в дебрях западной Монардины.
В шкуре моей зимы хорошо вдвоем
спать человечьим стриженым медвежатам.
Пахнет отцом, по-вашему чабрецом,
по-заболоцки сухо и горьковато.
На перекрестке Ладанного пути
вижу тебя в зеленое время суток.
В красное время из дому выходи.
Буду верхом на зайце, в котором утка.
Красное время сладкое и течет
во глубине сибирских лесных арбузов.
Видишь, стоят с авоськой, разинув рот —
не обезьяны даже, а марракузы.
Вот тебе нож, острее, чем их язык.
Серпень нежнее августа или сердца.
Буду с тобой отныне и напрямик.
Там, где куда ни кинь,
никуда не деться.
***
Август, Анна, это раны груш,
гниющих во дворе.
Скользкий путь по белу свету — не прогулка перед сном.
По плодам найдешь калитку, поедим и заживем.
Я не вздумаю стареть, ты не вздумай ни о ком.
Темным запахом дворовым наполняемы на треть,
не доискиваясь смысла, под осиное жулье
разомлеем, изобильны, изобарны, постоянны.
Веришь, Анна?
Я же верю в утешение твое.
Черноруко, белокнижно,
симеоново поди,
ты меня почти не слышишь у отрытого окна.
Я тебя почти не вижу у распахнутой груди.
На руке моей белеет подвесная пелена.
И в глазах моих белеет подвесная пелена.
На тебе, моей, белеет подвесная пелена.
Мне и август будет вечен,
уходи не уходи.
***
Вот тебе три разнополых кота,
ясень не сломленный,
двор не изрытый.
Я тебе в этом ковчеге — чета,
противовес топора и корыта.
Все-то у моря
зовешь и зовешь,
знаю кого, а лица не взыскую.
Век был недолог зело,
но хорош,
чтобы другого искать
и другую.
Утренний двор в золотой чешуе,
сколько же рыб без потерь
улетело.
Ты по ночам прибываешь во мне,
если вода не покинула тело.
Золото льется,
плавник к плавнику,
над роковым поплавком и грузилом.
Нету врага,
пожелать и врагу,
чтобы стоял на пустом берегу
и приплыла, кто невесть,
и спросила.
***
Будет двор едва прогрет,
будет лик едва личинкой.
Если выпадет рассвет,
не важна первопричина.
Где им, нежным, пережить —
миллиметр за миллиметром —
поле тяжести и ржи
против трения и ветра.
Бейся, бейся, червячок,
кутай голову, прохожий.
Место встречи ни при чем,
узнаю тебя по коже,
по рисунку на плече,
по затерянному следу.
В ликовании ничьей,
но заслуженной победы.
***
Где-нибудь в соломенном раю
я тебе густую ночь налью
с млечным одуванчиковым соком
и хлебну с тобой на посошок.
Ты уснешь светло и недотрого,
я не торопясь отправлюсь к Богу,
буднично как к черту на рога.
Вот его надбровная дуга,
крепкий перешеек
и зрачок.
Льется одуванчиковый сок,
клейкий элемент сермяжной веры.
Волк берестяной,
царевич серый,
ясный несгораемый финист,
бронзовая титульная птица,
все, что не способно возродиться,
встать перед травой как белый лист —
это я.
Упорно на плетень
навожу цветную хренотень.
